Инженерно-Технический Центр "Конвен"
Высокотехнологичные помещения и комфортная среда
|
Я оглядываюсь. Рядом со мной ничего не меняется уже много месяцев. Все те же окопы, такие же люди с грязными лицами и руками. Те же самые несчастные улыбки, тоже самое постоянное волнение. Да, всё одинаковое, только люди разные. Рядом со мной каждый день появляются новые ребята, они ещё не видели войны и крови. Они верят, по-настоящему, в победу, они ещё не боятся смерти. Да, не боятся, они просто ещё её не видели.
А я её видел, уже давно видел, в глазах своего отца, когда он держал меня за руку, сидя на телеге:
- Сынок, теперь ты глава нашей семьи, защищай мать, сестёр и брата. Я очень скоро вернусь, потому что я невиновен.
И из его глаз покатились слёзы, я впервые видел, как плакал мой отец. Впервые и в последний раз. И я, и он знали, что он уже никогда не вернётся домой. Потому что он не первый, кого забирают из дома и везут куда-то, откуда не возвращаются. И он уехал, а я ещё долго стоял на месте и смотрел на отпечатки колёс на дороге. Я не знал, как вернуться домой, что сказать маме, как будто она не знала, что его забрали…
И снова эта реальность, такая грязная, с запахом пороха и сажи. За горизонтом слышны взрывы, наверняка на передовой начался бой. Очень скоро и мы будем там. Наше подразделение особенное, потому что нас научили атаковать голыми руками. Каждый из нас ходит по лезвию каждую минуту.
В окопе слышно громкое дыхание спящих ребят. То тут, то там раздаётся выстрел винтовки. Я погружаюсь в сон, но тут же просыпаюсь. Снаружи строчат пулемёты, рвутся гранаты, звучат выстрелы, свистят пули. Кто-то заскакивает в окоп.
Справа на железнодорожной насыпи горит цистерна с нефтью. Вверх вздымаются жёлтые языки пламени. Небо над Шарлоттенбургом пурпурно-красное от пожаров. Где-то в городе рвутся снаряды, слышно гукание выстрелов из артиллерийских орудий. Откуда-то доносится грохот двигателей. Лейтенант выбегает на дорогу и машет нам рукой. Невесть откуда появился трактор с прицепом, останавливается. Лейтенант о чём-то разговаривает с водителем и зовёт нас. Есть возможность проехать небольшое расстояние, а не идти пешком. Мы тут же собираемся в прицеп. Но трактор не заводится. Соскакиваю на землю и пытаюсь помочь водителю. Горящая цистерна по-прежнему отбрасывает яркий свет. Слышен далекий гул авиационных двигателей. С каждой минутой он становится всё громче и громче. Мы отчаянно пытаемся завести трактор, водитель сильно нервничает, и у нас ничего не получается. Тем временем стремительно приближающийся самолёт повисает в небе над нами подобно гигантской грозной птице. Я бросаюсь на землю позади трактора, когда понимаю, что вражеский самолёт начал бомбардировку. На нас обрушивается дождь осколков.
Из прицепа, в котором сидят, сбившись в кучу, мои товарищи, доносятся громкие крики. Я чувствую на своём лице что-то горячее и влажное. Это моя кровь. Крошечный осколок полоснул меня по лбу чуть выше глаза. И что-то болит в груди, словно сердце горит. Лёшка спрыгнул ко мне, и испуганно смотрит. Я уже понял, что я ранен, но боли вроде и не чувствую. Я сразу вспомнил мать и сестёр, как они теперь... не могу дышать, в глазах темнеет, ребята бегают рядом со мной. Лёша рукой держит мою рану. Водитель несёт бинты. А я хочу спать, глаза закрываются, и я погружаюсь в сон…
«... Я иду по полю-широкому, бескрайнему. Мои руки едва-едва касаются колосков и как-то так тепло на душе. А небо? Где-то сереют тучи, встает солнце, такое красное, такое родное. Я дома. Сейчас, в эту минуту, моя жизнь наполняется вкусом счастья. Я дома. А вот и мой дом - большой красный дом. Я захожу и вижу своих сестёр, спящих на софе, а рядом лежит моя мать. Я дома...»
Эпилог
Аврамов Дмитрий Иванович погиб 22 апреля 1945 года в госпитале рядом с городком Эхо, не дожив до победы 2 недели. Он был ранен обломком бомбы, во время бомбардировки немцами советских войск. Митя был санитаром особой части атакующих сил, он спас много жизней, вынося раненых с передовой. Его мать и сёстры ждали его возвращения до последнего дня своей жизни и надеялись, что он пережил эту ужасную войну.
А я её видел, уже давно видел, в глазах своего отца, когда он держал меня за руку, сидя на телеге:
- Сынок, теперь ты глава нашей семьи, защищай мать, сестёр и брата. Я очень скоро вернусь, потому что я невиновен.
И из его глаз покатились слёзы, я впервые видел, как плакал мой отец. Впервые и в последний раз. И я, и он знали, что он уже никогда не вернётся домой. Потому что он не первый, кого забирают из дома и везут куда-то, откуда не возвращаются. И он уехал, а я ещё долго стоял на месте и смотрел на отпечатки колёс на дороге. Я не знал, как вернуться домой, что сказать маме, как будто она не знала, что его забрали…
И снова эта реальность, такая грязная, с запахом пороха и сажи. За горизонтом слышны взрывы, наверняка на передовой начался бой. Очень скоро и мы будем там. Наше подразделение особенное, потому что нас научили атаковать голыми руками. Каждый из нас ходит по лезвию каждую минуту.
В окопе слышно громкое дыхание спящих ребят. То тут, то там раздаётся выстрел винтовки. Я погружаюсь в сон, но тут же просыпаюсь. Снаружи строчат пулемёты, рвутся гранаты, звучат выстрелы, свистят пули. Кто-то заскакивает в окоп.
Справа на железнодорожной насыпи горит цистерна с нефтью. Вверх вздымаются жёлтые языки пламени. Небо над Шарлоттенбургом пурпурно-красное от пожаров. Где-то в городе рвутся снаряды, слышно гукание выстрелов из артиллерийских орудий. Откуда-то доносится грохот двигателей. Лейтенант выбегает на дорогу и машет нам рукой. Невесть откуда появился трактор с прицепом, останавливается. Лейтенант о чём-то разговаривает с водителем и зовёт нас. Есть возможность проехать небольшое расстояние, а не идти пешком. Мы тут же собираемся в прицеп. Но трактор не заводится. Соскакиваю на землю и пытаюсь помочь водителю. Горящая цистерна по-прежнему отбрасывает яркий свет. Слышен далекий гул авиационных двигателей. С каждой минутой он становится всё громче и громче. Мы отчаянно пытаемся завести трактор, водитель сильно нервничает, и у нас ничего не получается. Тем временем стремительно приближающийся самолёт повисает в небе над нами подобно гигантской грозной птице. Я бросаюсь на землю позади трактора, когда понимаю, что вражеский самолёт начал бомбардировку. На нас обрушивается дождь осколков.
Из прицепа, в котором сидят, сбившись в кучу, мои товарищи, доносятся громкие крики. Я чувствую на своём лице что-то горячее и влажное. Это моя кровь. Крошечный осколок полоснул меня по лбу чуть выше глаза. И что-то болит в груди, словно сердце горит. Лёшка спрыгнул ко мне, и испуганно смотрит. Я уже понял, что я ранен, но боли вроде и не чувствую. Я сразу вспомнил мать и сестёр, как они теперь... не могу дышать, в глазах темнеет, ребята бегают рядом со мной. Лёша рукой держит мою рану. Водитель несёт бинты. А я хочу спать, глаза закрываются, и я погружаюсь в сон…
«... Я иду по полю-широкому, бескрайнему. Мои руки едва-едва касаются колосков и как-то так тепло на душе. А небо? Где-то сереют тучи, встает солнце, такое красное, такое родное. Я дома. Сейчас, в эту минуту, моя жизнь наполняется вкусом счастья. Я дома. А вот и мой дом - большой красный дом. Я захожу и вижу своих сестёр, спящих на софе, а рядом лежит моя мать. Я дома...»
Эпилог
Аврамов Дмитрий Иванович погиб 22 апреля 1945 года в госпитале рядом с городком Эхо, не дожив до победы 2 недели. Он был ранен обломком бомбы, во время бомбардировки немцами советских войск. Митя был санитаром особой части атакующих сил, он спас много жизней, вынося раненых с передовой. Его мать и сёстры ждали его возвращения до последнего дня своей жизни и надеялись, что он пережил эту ужасную войну.